А.К.Толстой и его роман «Князь Серебряный»
Встречи читателя с Алексеем Константиновичем Толстым (1817-1875) не столь часты и многообразны, как с другими русскими классиками. Его имя как бы невольно заслонено гениальным собратом по перу Л.Н.Толстым, и всегда требуется специальное пояснение: о каком Толстом идет речь, кто этот - по возрасту первый и по рангу «второй» - Толстой?
У Алексея Константиновича Толстого есть множество произведений, которые знают только специалисты, но есть и такие, которые «пронзительно» действуют на душу, давно сделались всенародными, и иногда люди удивляются, узнав, что вообще у этих произведений есть автор и имя его А.К.Толстой. Речь идет о романсах на слова А.К.Толстого: «Колокольчики мои, цветики степные», «Средь шумного бала», «Звонче жаворонка пенье», «Не ветер, вея с высоты», «Кабы знала я, кабы ведала». Есть стихи А.К.Толстого, которые живут не только как тексты, положенные на музыку, а сами - великая музыка, шедевры русской лирики, как, например: «Ты знаешь край, где все обильем дышит…» - здесь говорит он о милой его сердцу Украине: свое детство и многие годы, вплоть до кончины, писатель провел в Красном Роге на Черниговщине. А когда мы приходим в Московский Художественный театр на спектакль «Царь Федор Иоаннович», являющийся в течение восьмидесяти лет жемчужиной в его репертуаре, с постановки которого началась история этого замечательного театра, то ведь мы вспоминаем или с приятностью узнаем, что пьеса-то написана А.К.Толстым. Классик перед нами несомненный, со взлетами на самый что ни на есть гребень славы и значения.
Не одно уже поколение читает и перечитывает также и исторический роман А.К.Толстого «Князь Серебряный» (1862). Произведение сделалось одной из любимейших книг, особенно для юношества, когда сердце впервые отзывается на внушаемые ему идеи добра, справедливости, верности законам совести и чести, достоинству человеческой личности. А именно в этом главный пафос «Князя Серебряного».
В основе сюжета романа А.К.Толстого - коренной перелом в русской истории: возвышение централизованной власти московского князя и борьба ее с боярской оппозицией; в центре романа образ Ивана Грозного - первого русского царя. Хотя давно уже отмечены критиками и литературоведами односторонность и пристрастность отношения А.К.Толстого к Ивану Грозному, - автор не на его стороне, а на стороне гибнущего, но неизмеримо более благородного, чем царь, как ему кажется, боярства, - все же писатель своим художническим чутьем глубоко проник в тайны сложной и противоречивой личности Ивана Грозного. Он не допускает заглаживания деспотизма царя, идеализации его личности, как это наблюдалось у прежних и позднейших историков России и у некоторых писателей совсем недавнего прошлого. Концепция А.К.Толстого, при всех ее изъянах в характеристике личности Ивана Грозного, стоит ближе к выводам советских историков последних лет.
Сюжет романа мастерски скомпонован, развивается с захватывающим драматическим интересом, с переплетающимися нитями интриг, и каждая главка, обозначенная кратко, одним-двумя словами, имеет свою законченную тему и вносит свой вклад в повествовательное целое.
А.К.Толстой был знатоком древнего русского быта, нравов и обычаев; он даже испытывал особое пристрастие к старине, умел подмечать ее следы в окружающей его жизни. «Князь Серебряный» сообщает читателю огромное количество полезных сведений об истории Руси, ее людях, развивает и обогащает его историческое и эстетическое мышление.
А.К.Толстой сумел найти правильный стиль исторического повествования: он с большим вкусом сочетал нормы современного ему русского языка, чтобы произведение было понятным, с нормами языка героев для передачи исторического колорита. Он не просто оснащает их речь разного рода словечками, как нередко это встречается в ремесленных подделках под «колорит», но верно передает самый строй их речи, строй мысли, и мы поистине чувствуем себя погруженными в стародавнюю эпоху. В арсенале автора были и сокровища русского фольклора. Язык «Князя Серебряного» - целая художественная система, пластически связывающая все элементы романа: описания, диалоги, характеристики. Писатель сам был настолько озабочен, чтобы ни одна краска его не пропала, не была искажена, что даже предупреждал издателя романа и корректоров: да не вздумают они исправлять «богачество» на «богатство», «печаловаться» на «печалиться».
Чтобы понять чрезвычайное своеобразие романа А.К.Толстого «Князь Серебряный», необходимо ближе ознакомиться с мировоззрением писателя.
А.К.Толстой родился в аристократической семье. Его дедом по материнской линии был граф Разумовский, министр просвещения при Александре I, его отец был братом известного рисовальщика и гравера Федора Толстого. С детства А.К.Толстой был близок с дядей по матери, писателем А.А.Перовским, автором фантастических повестей, подписывавшимся псевдонимом «Антон Погорельский». Перовский показывал стихи молодого племянника Жуковскому, они были также одобрены Пушкиным. А.К.Толстой получил блестящее домашнее воспитание. Еще в раннем возрасте он совершил путешествия за границу. Десятилетним мальчиком с матерью посетил в Веймаре Гете в его доме и сидел у него на коленях. Потом путешествовал по Италии: сохранился его дневник 1831 года с описанием достопримечательностей Венеции, Помпеи, Геркуланума. Будучи почти однолетком с наследником русского престола (Александром II), он был допущен в компаньоны его детских игр. Все пророчило А.К.Толстому блестящую карьеру. Но А.К.Толстой не воспользовался открывавшимися перед ним возможностями. Во время службы в Московском архиве министерства иностранных дел он увлекался чтением и описанием древних документов. Двадцати лет он служил в русской миссии во Франкфурте-на-Майне, потом в отделении собственного его императорского величества канцелярии, ведавшем законодательством, но завзятым дипломатом, юристом-чиновником не сделался. В 1843 году получил придворное звание камер-юнкера, то самое, которое в свое время получил и Пушкин, и что оскорбило его, но это звание не обрадовало и А.К.Толстого, чуждого всякого тщеславия и подобострастия по отношению к официальным званиям и обязанностям.
At nunc patientia servilis tantumque sanguinis domi perditum fatigant animum et moestitia restringunt, neque aliam defensionem ab iis, quibus ista noscentur, exegerim, quam ne oderim tam segniter pereuntes.
Tacitus. Annales. Liber XVI1
А тут рабское терпение и такое количество пролитой дома крови утомляет душу и сжимает ее печалью. И я не стал бы просить у читателей в свое оправдание ничего другого, кроме позволения не ненавидеть людей, так равнодушно погибающих.
Тацит. Летопись. Книга 16
Художник И. И. Пчелко
Вступительная статья
В. Б. МУРАВЬЕВА
Иллюстрация на переплете
Б. КИРЕЕВА
АЛЕКСЕЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ТОЛСТОЙ2
Статья дается в сокращении. – Ред.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Темно-голубые?
И о чем звените вы
В день веселый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?(«Колокольчики мои…»)
Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!
Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!(«Коль любить, так без рассудку…»)
Каждый российский человек знает эти стихи, положенные на музыку, с детства. Они принадлежат замечательному русскому писателю и поэту Алексею Константиновичу Толстому, создавшему романы, драмы, повести и многие сборники лирических стихотворений. Его творчество вошло в сокровищницу русской литературы.
А. К. Толстой родился в 1817 году в Петербурге. Его мать, Анна Алексеевна Перовская, умная, образованная женщина, увезла сына вскоре на Украину, где и прошло все детство Алеши. Яркая украинская природа, поэтические украинские песни и предания, красочный быт украинцев, поэзия старинного и обширного помещичьего имения оставили в памяти мальчика самые светлые воспоминания.
Его дядя, А. А. Перовский, блестяще образованный человек и талантливый литератор, входил в «Общество любителей российской словесности», вокруг которого группировались будущие декабристы, В. А. Жуковский и А. С. Пушкин.
Личность и дядино воспитание во многом предопределили будущий характер и взгляды А. К. Толстого. Царившая в доме Перовского атмосфера увлечения литературой и искусством, богатая библиотека – все это оказывало на Алешу большое влияние. С шести лет он начал сочинять стихи.
В 1826 году произошло событие, имевшее важные последствия для его дальнейшей жизни. Он был приглашен на именины наследника – будущего царя Александра II. Мальчики подружились, и с тех пор Толстой вошел в круг близких знакомых Александра II.
Алеше было десять лет, когда дядя повез его в первое заграничное путешествие, в Германию. Посещения музеев, университетов, дворцов завершились визитом в Веймар к Гёте, который благосклонно поговорил с Алешей Толстым. В последующие годы состоялось его знакомство с произведениями классического итальянского искусства в путешествии по Италии.
В 1834 году А. К. Толстой начал службу на государственном поприще. Однако в то же время он много занимался самообразованием, слушал лекции в университете и продолжал писать стихи. Перовский показал их Жуковскому и Пушкину. Пушкин отозвался с похвалой о стихах молодого поэта.
В мае 1841 года Толстой отослал в цензуру рукопись своей небольшой повести «Упырь»; она была разрешена к печати и вышла в свет. На выход повести откликнулся рецензией В. Г. Белинский: «Книжка носит на себе все признаки еще слишком молодого, но тем не менее замечательного дарования, которое нечто обещает в будущем».
Летом 1849 года в Калуге в обществе литераторов Толстой встретился с Н. В. Гоголем и прочитал первые главы романа «Князь Серебряный». Н. В. Гоголь очень доброжелательно отозвался о романе.
В 1850-е и последующие годы Алексей Константинович создает целый цикл лирических стихотворений. «Средь шумного бала…», «То было раннею весной…», «Осень. Обсыпается весь наш бедный сад…» и другие его стихотворения относятся к лучшим произведениям русской литературы, посвященным описанию чистой и благородной, одухотворенной и самоотверженной любви, природе, эпизодам героической истории России. Большое место в его творчестве занимают баллады на исторические темы.
Лирика Толстого патриотична. У него есть стихотворения, в которых он говорит о своей любви к родной земле, ее народу и природе, но и там, где об этом не говорится прямо, эта любовь проявляется не менее, а, может быть, даже более ощутимо. У поэта образ Родины всегда конкретен. Он рисует одну какую-нибудь картину, черточку, но эта черточка – часть огромного, которое и встает в сознании. Именно поэтому с такой силой отзываются в сердцах стихи о колокольчиках – цветиках степных, о рдеющих кистях рябины… Лирика Алексея Константиновича занимает заметное и важное место в русской поэзии XIX века.
В царствование Николая I основная исполнительная власть была в руках крупных бюрократов, педантичных и безропотных чиновников, которые к тому же считали себя компетентными во всех областях и с апломбом судили о литературе и науке. А. К. Толстой и его друзья, братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы, в веселые минуты сочиняли шуточные стихи, которые мог бы написать один из таких чиновников. Так родился вымышленный Козьма Прутков – действительный статский советник, директор Пробирной палатки, кавалер и поэт. В 1854 году в «Современнике» появились первые произведения Пруткова, а в 1884-м «Сочинения Козьмы Пруткова» вышли отдельной книгой.
Когда началась Крымская война (1854–1856), А. К. Толстой вступил в армию, пережил все трудности войны в Крыму, переболел сыпным тифом. На войне он увидел безграничную храбрость русских солдат.
В конце 1850-х и в 1860-е годы А. К. Толстым созданы самые значительные его произведения. В этот период был закончен роман «Князь Серебряный», написана драматургическая трилогия – трагедии «Смерть Ионна Грозного», «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис», поэмы «Грешница», «Иоанн Дамаскин» и большое количество стихотворений.
В марте 1861 года был закончен роман «Князь Серебряный». Эпоха Ивана Грозного привлекла автора не случайно. Декабристам, а также А. К. Толстому, его современникам она представлялась прежде всего самым ярким выражением деспотизма. Несмотря на прогрессивные стороны правления Ивана IV, в частности борьбу за укрепление сильной централизованной власти и за выход России к Балтийскому морю, методы для достижения цели были слишком кровавы. В глазах современников и потомков положительные стремления царя часто заслонялись его жестокостью, выражавшейся в многочисленных казнях неповинных людей, в разорении целых городов. Но изображение Ивана Грозного и его эпохи у многих писателей страдает односторонностью. Поскольку царь воспринимался как олицетворение тирана и деспота, то размышления о нем и его правлении в подобных произведениях принимали характер размышлений о природе деспотизма. Не избежал этого и А. К. Толстой. Однако изданный в бурные годы демократического движения, отмены крепостного права и ожесточенной борьбы против крепостничества роман, рассказывающий о далеком прошлом, оказался отражением самых животрепещущих вопросов современности.
Писатель ставил перед собой задачу в первую очередь воссоздать в романе не какие-либо конкретные события в полной их исторической достоверности, а общий характер «целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия».
Автор описывает два общественных лагеря Руси. В одном, как бы иллюстрируя нравственное падение общества, – целый ряд приближенных слуг царя, исполнителей его кровавых замыслов. Простой народ – в другом лагере. Правда, и среди бояр были люди, которым претило палачество царя. В романе – это боярин Морозов и его жена Елена, князь Серебряный и Максим Скуратов. А. К. Толстой называет их «светлыми звездами». Вызывает восхищение верное и тонкое чувство эпохи, позволившее писателю создать их яркие образы, а также и персонажей из народа: крестьян, мельника, разбойников, передать так убедительно и достоверно их характеры, мысли, судьбы, что все они воспринимаются такими же историческими личностями, как Иван Грозный, Вяземский, Басмановы и Малюта Скуратов. Автор показывает великий патриотизм русского народа: в то время, когда на Родину напал враг, люди всех сословий, объединившись, разбили его.
Высокие художественные достоинства и увлекательность сюжета, и прежде всего гуманизм, ненависть к деспотизму и народный оптимистический взгляд на жизнь, обеспечили огромный успех «Князя Серебряного» вот уже на протяжении более 150 лет. Роман переведен на многие европейские языки и постоянно издается большими тиражами в нашей стране. Интерес к нему не ослабевает.
Алексей Константинович Толстой дорог и созвучен нам своей тонкой лиричностью, проникновением в область самых прекрасных и чистых человеческих чувств; он также дорог и созвучен нам проповедью уважения к человеку и человеческой мысли, своим проникнутым идеями подлинного гуманизма творчеством.
В. Б. Муравьев
Предисловие
Представляемый здесь рассказ имеет целию не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия.
Оставаясь верным истории в общих ее чертах, автор позволил себе некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности. Так, между прочим, казнь Вяземского и обоих Басмановых, случившаяся на деле в 1570 году, помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год. Этот умышленный анахронизм едва ли навлечет на себя строгое порицание, если принять в соображение, что бесчисленные казни, последовавшие за низвержением Сильвестра и Адашева, хотя много служат к личной характеристике Иоанна, но не имеют влияния на общий ход событий.
В отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории. Из уважения к искусству и к нравственному чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Это тяжелое чувство постоянно мешало необходимой в эпическом сочинении объективности и было отчасти причиной, что роман, начатый более десяти лет тому назад, окончен только в настоящем году. Последнее обстоятельство послужит, быть может, некоторым извинением для тех неровностей слога, которые, вероятно, не ускользнут от читателя.
В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращался со второстепенными историческими происшествиями, тем строже он старался соблюдать истину и точность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.
Если удалось ему воскресить наглядно физиономию очерченной им эпохи, он не будет сожалеть о своем труде и почтет себя достигшим желанной цели.
<1862>
А. К. Толстой
Глава 1
Опричники
Лета от Сотворения мира семь тысяч семьям десят третьего*3
Объяснение слов и выражений, помеченных в тексте «звездочкой», см. в комментариях на с. 464–477. – Ред.
Или, по нынешнему счислению, 1565 года, в жаркий летний день, 23 июня, молодой боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом к деревне Медведевке, верст* за тридцать от Москвы.
За ним ехала толпа ратников и холопей.
Князь провел целых пять лет в Литве. Его посылал царь Иван Васильевич к королю Жигимонту* подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны. Но на этот раз царский выбор вышел неудачен. Правда, Никита Романович упорно отстаивал выгоды своей земли и, казалось бы, нельзя и желать лучшего посредника, но Серебряный не был рожден для переговоров. Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков* не позволял им никаких изворотов. Королевские советники, уже готовые на уступки, скоро воспользовались простодушием князя, выведали от него наши слабые стороны и увеличили свои требования. Тогда он не вытерпел: среди полного сейма* ударил кулаком по столу и разорвал докончальную грамоту*, приготовленную к подписанию. «Вы-де и с королем вашим вьюны да оглядчики! Я с вами говорю по совести; а вы всё норовите, как бы меня лукавством обойти! Так-де чинить неповадно!» Этот горячий поступок разрушил в один миг успех прежних переговоров, и не миновать бы Серебряному опалы, если бы, к счастью его, не пришло в тот же день от Москвы повеление не заключать мира, а возобновить войну. С радостью выехал Серебряный из Вильно, сменил бархатную одежду на блестящие бахтерцы* и давай бить литовцев, где только бог посылал. Показал он свою службу в ратном деле лучше, чем в думном, и прошла про него великая хвала от русских и литовских людей.
Наружность князя соответствовала его нраву. Отличительными чертами более приятного, чем красивого, лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы необыкновенную, бессознательную и как бы невольную решительность, не позволявшую ему ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определительно изогнутый рот выражал честную, ничем не поколебимую твердость, а улыбка – беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородство, дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются.
Серебряному было лет двадцать пять. Роста он был среднего, широк в плечах, тонок в поясе. Густые русые волосы его были светлее загорелого лица и составляли противоположность с темными бровями и черными ресницами. Короткая борода, немного темнее волос, слегка отеняла губы и подбородок.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Светел был июньский день, но князю после пятилетнего пребывания в Литве он казался еще светлее. От полей и лесов так и веяло Русью.
Без лести и кривды радел Никита Романович к юному Иоанну. Твердо держал он свое крестное целование, и ничто не пошатнуло бы его крепкого стоятельства за государя. Хотя сердце и мысль его давно просились на родину, но если бы теперь же пришло ему повеление вернуться на Литву, не увидя ни Москвы, ни родных, он без ропота поворотил бы коня и с прежним жаром кинулся бы в новые битвы. Впрочем, не он один так мыслил. Все русские люди любили Иоанна во всей земле. Казалось, с его праведным царствием настал на Руси новый золотой век, и монахи, перечитывая летописи, не находили в них государя, равного Иоанну.
Еще не доезжая деревни, князь и люди его услышали веселые песни, а когда подъехали к околице, то увидели, что в деревне праздник. На обоих концах улицы парни и девки составили по хороводу, и оба хоровода несли по березке, украшенной пестрыми лоскутьями. На головах у парней и девок были зеленые венки. Хороводы пели то оба вместе, то очередуясь, разговаривали один с другим и перекидывались шуточною бранью. Звонко раздавался между песнями девичий хохот, и весело пестрели в толпе цветные рубахи парней. Стаи голубей перелетали с крыши на крышу. Все двигалось и кипело; веселился православный народ.
У околицы старый стремянный* князя с ним поравнялся.
– Эхва! – сказал он весело. – Вишь как они, батюшка, тетка их подкурятина, справляют Аграфену Купальницу-то*! Уж не поотдохнуть ли нам здесь? Кони-то заморились, да и нам-то, поемши, веселее будет ехать. По сытому брюху, батюшка, сам знаешь, хоть обухом бей!
– Да, я чай*, уже не далеко до Москвы! – сказал князь, очевидно не желавший остановиться.
– Эх, батюшка, ведь ты сегодня уж разов пять спрошал. Сказали тебе добрые люди, что будет отсюда еще поприщ* за сорок. Вели отдохнуть, князь, право, кони устали!
– Ну добро, – сказал князь, – отдыхайте!
– Эй, вы! – закричал Михеич, обращаясь к ратникам. – Долой с коней, снимай котлы, раскладывай огонь!
Ратники и холопи были все в приказе у Михеича; они спешились и стали развязывать вьюки. Сам князь слез с коня и снял служилую бронь. Видя в нем человека роду честного, молодые прервали хороводы, старики сняли шапки, и все стояли, переглядываясь в недоумении, продолжать или нет веселие.
– Не чинитесь*, добрые люди, – сказал ласково Никита Романович, – кречет соколам не помеха!
– Спасибо, боярин, – отвечал пожилой крестьянин. – Коли милость твоя нами не брезгает, просим покорно, садись на завалину, а мы тебе, коли соизволишь, медку поднесем; уважь, боярин, выпей на здоровье! Дуры! – продолжал он, обращаясь к девкам. – Чего испугались? Аль не видите, это боярин с своею челядью, а не какие-нибудь опричники! Вишь ты, боярин, с тех пор как настала на Руси опричнина, так наш брат всего боится; житья нету бедному человеку! И в праздник пей, да не допивай; пой, да оглядывайся. Как раз нагрянут, ни с того ни с другого, словно снег на голову!
– Какая опричнина? Что за опричники? – спросил князь.
– Да провал их знает! Называют себя царскими людьми. Мы-де люди царские, опричники.
А вы-де земщина*! Нам-де вас грабить да обдирать, а вам-де терпеть да кланяться. Так-де царь указал.
Князь Серебряный вспыхнул.
– Царь указал обижать народ? Ах они окаянные! Да кто они такие? Как вы их, разбойников, не перевяжете?
– Перевязать опричников-то? Эх, боярин, видно, ты издалека едешь, что не знаешь опричнины! Попытайся-ка что с ними сделать! Ономнясь* наехало их человек десять на двор к Степану Михайлову, вон на тот двор, что на запоре; Степан-то был в поле; они к старухе: давай того, давай другого. Старуха все ставит да кланяется. Вот они: «Давай, баба, денег!» Зашикала старуха, да нечего делать, отперла сундук, вынула из тряпицы два алтына*, подает со слезами: «Берите, только живу оставьте». А они говорят: «Мало!» Да как хватит ее один опричник в висок, так и дух вон! Приходит Степан с поля, видит: лежит его старуха с разбитым виском; он не вытерпел. Давай ругать царских людей: «Бога вы не боитесь, окаянные! Не было б вам на том свету ни дна ни покрышки!» А они ему, сердечному, петлю на шею да и повесили на воротах!
Вздрогнул от ярости Никита Романович. Закипело в нем ретивое.
– Как, на царской дороге, под самою Москвой, разбойники грабят и убивают крестьян? Да что же делают ваши сотские* да губные старосты*? Как они терпят, чтобы станичники* себя царскими людьми называли?
– Да, – подтвердил мужик, – мы-де люди царские, опричники; нам-де все вольно, а вы-де земщина! И старшие у них есть; знаки носят: метлу да собачью голову. Должно быть, и вправду царские люди.
– Дурень! – вскричал князь. – Не смей станичников царскими людьми величать!
«Ума не приложу, – подумал он. – Особые знаки? Опричники? Что это за слово? Кто эти люди? Как приеду на Москву, обо всем доложу царю. Пусть велит мне сыскать их! Не спущу им, как бог свят, не спущу!»
Между тем хоровод шел своим чередом.
Молодой парень представлял жениха, молодая девка – невесту; парень низко кланялся родственникам своей невесты, которых также представляли парни и девки.
– Государь мой, тестюшка, – пел жених вместе с хором, – свари мне пива!
– Государыня теща, напеки пирогов!
– Государь свояк, оседлай мне коня!
Потом, взявшись за руки, девки и парни кружились вокруг жениха и невесты, сперва в одну, потом в другую сторону. Жених выпил пиво, съел пироги, изъездил коня и выгоняет свою родню.
– Пошел, тесть, к черту!
– Пошла, теща, к черту!
– Пошел, свояк, к черту!
При каждом стихе он выталкивал из хоровода то девку, то парня.
Мужики хохотали.
Вдруг раздался пронзительный крик. Мальчик лет двенадцати, весь окровавленный, бросился в хоровод.
– Спасите! Спрячьте! – кричал он, хватаясь за полы мужиков.
– Что с тобой, Ваня? Чего орешь? Кто тебя избил? Уж не опричники ль?
В один миг оба хоровода собрались в кучу; все окружили мальчика; но он от страху едва мог говорить.
Новые крики перебили мальчика. Женщины бежали с другого конца деревни.
– Беда, беда! – кричали они. – Опричники! Бегите, девки, прячьтесь в рожь! Дуньку и Аленку схватили, а Сергевну убили насмерть!
В то же время показались всадники, человек с пятьдесят, сабли наголо. Впереди скакал чернобородый детина в красном кафтане, в рысьей шапке с парчовым* верхом. К седлу его привязаны были метла и собачья голова.
– Гойда! Гойда! – кричал он. – Колите скот, рубите мужиков, ловите девок, жгите деревню! За мной, ребята! Никого не жалеть!
Крестьяне бежали куда кто мог.
– Батюшка! Боярин! – вопили те, которые были ближе к князю. – Не выдавай нас, сирот! Оборони, горемычных!
Но князя уже не было между ними.
– Где ж боярин? – спросил пожилой мужик, оглядываясь на все стороны. – И след простыл! И людей его не видать! Ускакали, видно, сердечные! Ох, беда неминучая, ох, смерть нам настала!
Алексей Константинович Толстой Князь Серебряный
© B. Akunin, 2016
© ООО «Издательство АСТ», 2016
At nunc patientia servilis tantumque sanguinis domi perditum fatigant animum et moestitia restringunt, neque aliam defensionem ab iis, quibus ista noscentur, exegerium, quam ne oderim tam segniter pereuntes.
Предисловие
Представляемый здесь рассказ имеет целию не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия.
Оставаясь верным истории в общих ее чертах, автор позволил себе некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности. Так, между прочим, казнь Вяземского и обоих Басмановых, случившаяся на деле в 1570 году, помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год. Этот умышленный анахронизм едва ли навлечет на себя строгое порицание, если принять в соображение, что бесчисленные казни, последовавшие за низвержением Сильвестра и Адашева, хотя много служат к личной характеристике Иоанна, но не имеют влияния на общий ход событий.
В отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории. Из уважения к искусству и к нравственному чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Это тяжелое чувство постоянно мешало необходимой в эпическом сочинении объективности и было отчасти причиной, что роман, начатый более десяти лет тому назад, окончен только в настоящем году. Последнее обстоятельство послужит, быть может, некоторым извинением для тех неровностей слога, которые, вероятно, не ускользнут от читателя.
В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращался со второстепенными историческими происшествиями, тем строже он старался соблюдать истину и точность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.
Если удалось ему воскресить наглядно физиономию очерченной им эпохи, он не будет сожалеть о своем труде и почтет себя достигшим желанной цели.
1862 г.
Опричники
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или, по нынешнему счислению, 1565 года, в жаркий летний день, 23 июня, молодой боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы.
За ним ехала толпа ратников и холопей.
Князь провел целых пять лет в Литве. Его посылал царь Иван Васильевич к королю Жигимонту подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны. Но на этот раз царский выбор вышел неудачен. Правда, Никита Романович упорно отстаивал выгоды своей земли и, казалось бы, нельзя и желать лучшего посредника, но Серебряный не был рожден для переговоров. Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов. Королевские советники, уже готовые на уступки, скоро воспользовались простодушием князя, выведали от него наши слабые стороны и увеличили свои требования. Тогда он не вытерпел: среди полного сейма ударил кулаком по столу и разорвал докончальную грамоту, приготовленную к подписанию. «Вы-де и с королем вашим вьюны да оглядчики! Я с вами говорю по совести; а вы всё норовите, как бы меня лукавством обойти! Так-де чинить неповадно!» Этот горячий поступок разрушил в один миг успех прежних переговоров, и не миновать бы Серебряному опалы, если бы, к счастью его, не пришло в тот же день от Москвы повеление не заключать мира, а возобновить войну. С радостью выехал Серебряный из Вильно, сменил бархатную одежду на блестящие бахтерцы и давай бить литовцев, где только бог посылал. Показал он свою службу в ратном деле лучше, чем в думном, и прошла про него великая хвала от русских и литовских людей.
Наружность князя соответствовала его нраву. Отличительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы необыкновенную, бессознательную и как бы невольную решительность, не позволявшую ему ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определительно изогнутый рот выражал честную, ничем не поколебимую твердость, а улыбка – беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородство, дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются.
Серебряному было лет двадцать пять. Роста он был среднего, широк в плечах, тонок в поясе. Густые русые волосы его были светлее загорелого лица и составляли противоположность с темными бровями и черными ресницами. Короткая борода, немного темнее волос, слегка отеняла губы и подбородок.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Светел был июньский день, но князю, после пятилетнего пребывания в Литве, он казался еще светлее. От полей и лесов так и веяло Русью.
Без лести и кривды радел Никита Романович к юному Иоанну. Твердо держал он свое крестное целование, и ничто не пошатнуло бы его крепкого стоятельства за государя. Хотя сердце и мысль его давно просились на родину, но если бы теперь же пришло ему повеление вернуться на Литву, не увидя ни Москвы, ни родных, он без ропота поворотил бы коня и с прежним жаром кинулся бы в новые битвы. Впрочем, не он один так мыслил. Все русские люди любили Иоанна всею землею. Казалось, с его праведным царствием настал на Руси новый золотой век, и монахи, перечитывая летописи, не находили в них государя, равного Иоанну.
Еще не доезжая деревни, князь и люди его услышали веселые песни, а когда подъехали к околице, то увидели, что в деревне праздник. На обоих концах улицы парни и девки составили по хороводу, и оба хоровода несли по березке, украшенной пестрыми лоскутьями. На головах у парней и девок были зеленые венки. Хороводы пели то оба вместе, то очередуясь, разговаривали один с другим и перекидывались шуточною бранью. Звонко раздавался между песнями девичий хохот, и весело пестрели в толпе цветные рубахи парней. Стаи голубей перелетали с крыши на крышу. Все двигалось и кипело; веселился православный народ.
У околицы старый стремянный князя с ним поравнялся.
– Эхва! – сказал он весело, – вишь, как они, батюшка, тетка их подкурятина, справляют Аграфену Купальницу-то! Уж не поотдохнуть ли нам здесь? Кони-то заморились, да и нам-то, поемши, веселее будет ехать. По сытому брюху, батюшка, сам знаешь, хоть обухом бей!
– Да, я чай, уже недалеко до Москвы! – сказал князь, очевидно не желавший остановиться.
Алексей Константинович Толстой
Князь Серебряный
Повесть времен Иоанна Грозного
Путешествие на долгих было для Гоголя уже как бы началом плана, который он предполагал осуществить впоследствии. Ему хотелось совершить путешествие по всей России, от монастыря к монастырю, ездя по проселочным дорогам и останавливаясь отдыхать у помещиков. Это ему было нужно, во-первых, для того, чтобы видеть живописнейшие места в государстве, которые большею частью были избираемы старинными русскими людьми для основания монастырей: во-вторых, для того, чтобы изучить проселки русского царства и жизнь крестьян и помещиков во всем его разнообразии; в-третьих, наконец, для того, чтобы написать географическое сочинение о России самым увлекательным образом. Он хотел написать его так, «чтоб была слышна связь человека с той почвой, на которой он родился». Обо всем этом говорил Гоголь у А. О. Смирновой, в присутствии гр. А. К. Толстого (известного поэта), который был знаком с ним издавна, но потом не видал его лет шесть или более. Он нашел в Гоголе большую перемену. Прежде Гоголь в беседе с близкими знакомыми выражал много добродушия и охотно вдавался во все капризы своего юмора и воображения; теперь он был очень скуп на слова, и все, что ни говорил, говорил, как человек, у которого неотступно пребывала в голове мысль, что «с словом надобно обращаться честно», или который исполнен сам к себе глубокого почтения. В тоне его речи отзывалось что-то догматическое, так, как бы он говорил своим собеседникам: «Слушайте, не пророните ни одного слова». Тем не менее беседа его была исполнена души и эстетического чувства. Он попотчевал графа двумя малороссийскими колыбельными песнями, которыми восхищался как редкими самородными перлами: 1) «Ой, спы, дытя, без сповыття» и т. д., 2) «Ой, ходыть сон по улоньци» и т. д. Вслед за тем Гоголь попотчевал графа лакомством другого сорта: он продекламировал с свойственным ему искусством великорусскую песню, выражая голосом и мимикою патриархальную величавость русского характера, которою исполнена эта песня: «Пантелей государь ходит по двору, Кузьмич гуляет по широкому» и т. д. …
Гр. А. К. Толстой по записи Кулиша.
Записки о жизни Гоголя, II, 232.
At nunc patientia servilis tantumque sanguinis domi perditum fatigant animum et moestitia restringunt, neque aliam defensionem ab iis, quibus ista noscentur, exegerim, quam ne oderim tam segniter pereuntes.
Tacitus. Annales. Liber XVI
Предисловие
Представляемый здесь рассказ имеет целию не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение понятий, верований, нравов и степени образованности русского общества во вторую половину XVI столетия.
Оставаясь верным истории в общих ее чертах, автор позволил себе некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности. Так, между прочим, казнь Вяземского и обоих Басмановых, случившаяся на деле в 1570 году, помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год. Этот умышленный анахронисм едва ли навлечет на себя строгое порицание, если принять в соображение, что бесчисленные казни, последовавшие за низвержением Сильвестра и Адашева, хотя много служат к личной характеристике Иоанна, но не имеют влияния на общий ход событий.
В отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории. Из уважения к искусству и к нравственному чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Это тяжелое чувство постоянно мешало необходимой в эпическом сочинении объективности и было отчасти причиной, что роман, начатый более десяти лет тому назад, окончен только в настоящем году. Последнее обстоятельство послужит, быть может, некоторым извинением для тех неровностей слога, которые, вероятно, не ускользнут от читателя.
В заключение автор полагает нелишним сказать, что чем вольнее он обращался со второстепенными историческими происшествиями, тем строже он старался соблюдать истину и точность в описании характеров и всего, что касается до народного быта и до археологии.
Если удалось ему воскресить наглядно физиономию очерченной им эпохи, он не будет сожалеть о своем труде и почтет себя достигшим желанной цели.
ГЛАВА 1. Опричники
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или по нынешнему счислению 1565 года, в жаркий летний день, 23 июня, молодой боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы.
За ним ехала толпа ратников и холопей.
Князь провел целых пять лет в Литве. Его посылал царь Иван Васильевич к королю Жигимонту подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны. Но на этот раз царский выбор вышел неудачен. Правда, Никита Романович упорно отстаивал выгоды своей земли и, казалось бы, нельзя и желать лучшего посредника, но Серебряный не был рожден для переговоров. Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов. Королевские советники, уже готовые на уступки, скоро воспользовались простодушием князя, выведали от него наши слабые стороны и увеличили свои требования. Тогда он не вытерпел: среди полного сейма ударил кулаком по столу и разорвал докончальную грамоту, приготовленную к подписанию. «Вы-де и с королем вашим вьюны да оглядчики! Я с вами говорю по совести; а вы всё норовите, как бы меня лукавством обойти! Так-де чинить неповадно!» Этот горячий поступок разрушил в один миг успех прежних переговоров, и не миновать бы Серебряному опалы, если бы, к счастью его, не пришло в тот же день от Москвы повеление не заключать мира, а возобновить войну. С радостью выехал Серебряный из Вильно, сменил бархатную одежду на блестящие бахтерцы и давай бить литовцев, где только бог посылал. Показал он свою службу в ратном деле лучше, чем в думном, и прошла про него великая хвала от русских и литовских людей.
Наружность князя соответствовала его нраву. Отличительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы необыкновенную, бессознательную и как бы невольную решительность, не позволявшую ему ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определительно изогнутый рот выражал честную, ничем не поколебимую твердость, а улыбка – беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородство, дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются.
Исторический роман «Князь Серебряный» Толстого был написан в 1862 году и опубликован год спустя в литературном журнале «Русский вестник». В основе произведения лежит важный период русской истории – централизация власти московского князя и ее противостояние боярам.
Для читательского дневника и подготовки к уроку литературы рекомендуем читать онлайн краткое содержание «Князь Серебряный» по главам. Проверить свои знания можно при помощи специального теста на нашем сайте.
Главные герои
Никита Романович Серебряный – князь, царский воевода, отважный, честный и прямолинейный молодой мужчина.
Иван IV Грозный – московский царь, деспотичный правитель.
Елена Дмитриевна – возлюбленная князя Серебряного, супруга боярина Морозова.
Дружина Андреевич Морозов – московский боярин, пожилой муж Елены Дмитриевны.
Другие персонажи
Малюта Скуратов – любимый опричник и помощник Ивана Грозного.
Максим Скуратов – 17-летний сын Малюты, противник опричнины.
Федор Басманов – опричник, фаворит Ивана Грозного.
Борис Федорович Годунов – боярин, доверенное лицо Ивана Грозного.
Афанасий Иванович Вяземский – глава опричников, любимец царя.
Перстень – отважный атаман разбойников.
Коршун – старый разбойничий атаман.
Михеич – стремянный князя Серебряного и его воспитатель.
Мельник – местный знахарь и колдун.
Онуфревна – старая мамка Ивана Грозного.
Предисловие
Глава 1. Опричники
Летом 1565 года « молодой боярин князь Никита Романович Серебряный » возвращается в родную деревню Медведевку после пятилетнего пребывания в Литве, где он тщетно пытался « подписать мир на многие лета » с королем Жигимонтом.
Неожиданно на деревню нападают опричники, которых князь принимает за разбойников. Ему удается отбить нападение, и от местных жителей он узнает, что опричники – это « люди царские », которым сам царь разрешил « грабить да обдирать » простой народ.
Глава 2. Новые товарищи
Князь дает распоряжение своим воинам везти пленных опричников к губному старосте, а сам вместе со стременным Михеечем держит путь дальше. В лесу на них нападают уже настоящие разбойники, но князя и его спутника спасают от верной гибели Ванюха Перстень и Коршун – пленники опричников, которых князь отпустил на волю.
Глава 3. Колдовство
Князь Серебряный останавливается на ночлег у мельника. Ночью к хозяину приходит глава опричников – князь Афанасий Вяземский, который требует у «колдуна» приворотное зелье для своей зазнобушки.
Глава 4. Дружина Андреевич и его жена
Женой боярина Дружины Андреевича Мороза была первая московская красавица – « двадцатилетняя Елена Дмитриевна ». Девушка была вынуждена выйти замуж за старого, но доброго боярина, поскольку опасалась настойчивого в своей страсти князя Вяземского. Сама же Елена любила князя Серебряного, и даже пообещала стать его женой, но тот надолго задержался в Литве.
Глава 5. Встреча
Елена сидит в саду с девушками. Неожиданно за частоколом появляется лихой всадник – князь Серебряный. Заметив « на голове Елены жемчужный кокошник » Никита Романович бледнеет – его возлюбленная замужем.
Глава 6. Прием
Князь Серебряный заходит в покои Морозова. Тот « знал князя еще ребенком, но они давно потеряли друг друга из виду ». Тем временем входит Елена Дмитриевна, но при виде возлюбленного она не в силах совладать с собой, и ее волнение замечает супруг.
Боярин рассказывает гостью о доносах, опричнине и страшных казнях. Узнав, что Серебряный направляется в Александровскую слободу к царю, Морозов отговаривает его от этой поездки, которая сулит молодому князю смерть. Однако Никита Романович отправляется в путь.
Глава 7. Александрова слобода
По дороге в Слободу князь наблюдает картину страшных перемен. На месте церквей и роскошных хором теперь повсюду виселицы и плахи, процветает нищета да разбой, а от опричников честному люду житья совсем нет.
На царском дворе Никита становится жертвой медведя, которого ради потехи натравил на него фаворит Ивана IV – молодой Федор Басманов. От верной смерти спасает князя юный Максим Скуратов, сын Малюты.
Перед встречей с царем Серебряный « приготовился ко всему и мысленно прочитал молитву ».
Глава 8. Пир
Никита Романович ожидает царского гнева за то, что повязал его опричников в родном селе. Однако тот проявляет свою милость к князю, поскольку еще не знает о его бесчинстве.
За столом Иван Грозный рассказывает Вяземскому сказку, тем самым намекая на свое разрешение отобрать силой у Морозова Елену.
Глава 9. Суд
Тем временем царю докладывают о событиях в Медведевке. Узнав о самоуправстве Серебряного, разгневанный Иван IVсобирается немедля казнить его. И только один опричник – Максим Скуратов – заступается за князя. Царь успокаивается и, вспомнив, что Никита всегда проявлял себя как « добрый слуга », отменяет казнь.
Глава 10. Отец и сын
Впечатленный поступком Серебряного, который царских опричников « за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле », Максим Скуратов решает оставить отца и отправиться « куда глаза глядят ».
Глава 11. Ночное шествие
У царя еще жива была его мамка – Онуфревна, которой шел « чуть ли не десятый десяток ». В силу своего возраста и особого положения она без страха укоряет царя в совершенных им грехах. Иван Грозный видит перед глазами « картину будущего возмездия » и пугается своей участи. Подняв с постели всю свою челядь, он отправляется в церковь служить заутреню.
Глава 12. Клевета
На следующее утро царь стыдится своих ночных страхов, и решает « карать по-прежнему изменников и предавать смерти злодеев своих, хотя были б их тысячи ».
Меж тем Малюта, который уже не в силах терпеть бесконечные издевательства со стороны жестокого царевича Иоанна, решает ему отомстить за все обиды. Он клевещет Ивану Грозному на сына, и тот приказывает убить его во время охоты.
Глава 13. Ванюха Перстень и его товарищи
В лесу собирается шайка разбойников, среди которых – Коршун и Перстень. Они принимают в свои ряды мужчину, чью семью вырезали опричники, да молодого неповоротливого силача Митьку, у которого опричники « нявесту взяли ».
Глава 14. Оплеуха
В разговоре с Годуновым Серебряный не понимает, как тот, видя всю несправедливость правления царя, не скажет ему об этом. На что Годунов отвечает, что « хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода ».
Прибегает Михеич, и рассказывает, что Малюта с опричниками куда-то везут плененного царевича. Серебряный немедля бросается в погоню. Догнав Малюту, он дает ему оплеуху и вступает в бой. Вскоре ему на подмогу приходят разбойники. Вместе им удается одолеть опричников и спасти от смерти царевича, однако Малюте удается сбежать.
Глава 15. Поцелуйный обряд
В доме Морозовых под благовидным предлогом появляется Вяземский со свитой. Морозов устраивает пир. Он подозревает Елену в измене, но не знает точно, кто его соперник. Чтобы подтвердить свою догадку, Морозов затевает « поцелуйный обряд ». Когда князь поцеловал Елену, « она задрожала как в лихорадке, ноги под ней подкосились ».
Глава 16. Похищение
По окончанию пира Морозов упрекает Елену в измене и напоминает « о наказании за прелюбодейство ». Неожиданно в опочивальню врывается Вяземский с верными опричниками и похищает Елену, а после поджигает все « крыши людских служб ». Однако Серебряный успевает сильно ранить Вяземского, но сам оказывается в плену у его опричников.
Глава 17. Заговор на кровь
Вяземский без устали скачет всю ночь, чтобы успеть « перевезть Елену в свою рязанскую вотчину ». От нанесенных ран он теряет сознание и падает на землю, а перепуганную Елену конь относит к мельнику.
Тот быстро « смекнул, в чем дело »: узнав коня Вяземского, он понял, кем является и девушка. Он едва успевает спрятать Елену, как возле его дома появляются всадники с раненным Вяземским. Мельнику удается остановить кровь из страшных ран князя, и направить незваных гостей на постоялый двор.
Глава 18. Старый знакомый
На следующее утро у мельника появляется Михеич и просит у него совета – как освободить Серебряного, постоявшего за правду. Мельник показывает ему дорогу к разбойничьему логову, и намекает на некую жар-птицу, за которую « выручку пополам » нужно будет разделить.
Глава 19. Русский человек добро помнит
Отыскав пристанище разбойников, Михеич просит о помощи Перстня и Коршуна. К ним присоединяется и Митька, и вместе они отправляются в Слободу – вызволять Серебряного из темницы.
Глава 20. Веселые люди
Во время соколиной охоты царь натыкается на слепых сказочников, которым удается развеселить царя. Он приказывает им отправляться в царские палаты и ждать его возвращения, а сам продолжает охоту.
Глава 21. Сказка
При встрече с царем Онуфревна говорит, что присланные им сказочники весьма подозрительны. Ей кажется, « что они недоброе затеяли », и царю следует быть с ними очень осторожным.
Слушая сказки слепцов, Иван Грозный притворяется спящим. Коршун решается воспользоваться этим и забрать тюремные ключи, лежавшие возле царя.
В этот момент царь открывает глаза и зовет стражу. Опричники хватают Коршуна, но Перстню удается сбежать. Он спешит к тюрьме и силой увозит князя.
Глава 22. Монастырь
Максим Скуратов, покинув отчий дом, приезжает в монастырь. Он исповедуется, и просит у Господа прощения за свою нелюбовь к царю и непочтение к родному отцу.
Глава 23. Дорога
Недолго погостив в монастыре у доброго игумена, Максим пускается в путь. Дорога его лежит через лес, где вскоре на него нападают разбойники.
Глава 24. Бунт станичников
Разбойники, узнав о том, что их любимец Коршун оказался в царской неволе, поднимают бунт. Они требуют, чтобы Перстень передал свое атаманство князю Серебряному, и тот повел их в Слободу для разбоя.
Увидев связанного Максима, князь убеждает разбойников отпустить юношу, поскольку он « такой же враг опричнине », как и все они. Вместо похода на Слободу он убеждает станичников идти на татар – уничтожать « басурманское племя ».
Глава 25. Приготовление к битве
Перстень делится с Серебряным своим хитрым планом, как перерезать татар. Зная находчивость разбойничьего вожака, князь « дал ему действовать по его мысли ».
Глава 26. Побратимство
Максим благодарит князя Никиту за спасение и признается ему в искренней симпатии к нему. Перед боем с татарами он просит князя побрататься « по древнему христианскому обычаю », и побратимы обмениваются нательными крестами.
Благодаря хитрой выдумке Перстня разбойникам поначалу удается уложить немало татар, но силы слишком неравны. Лишь благодаря вовремя подошедшему на помощь войску Федора Басманова удается победить врага. На поле брани погибает Максим.
Глава 27. Басманов
В честь победы над татарами Басманов устраивает пир. Сам же он представляет собой « странную смесь лукавства, надменности, неизнеженного разврата и беспечной удали ». Он удивляется, узнав, что Серебряный решает вернуться к царю и отдать себя в его милость.
Глава 28. Расставание
С Серебряным отправляется в Слободу и часть разбойников, остальные же, во главе с Перстнем и Митькой, решают примкнуть к Ермаку.
Глава 29. Очная ставка
« С неделю после поражения татар » царь принимает Басманова, который хочет присвоить только себе все лавры победителя. Желая оклеветать царского любимца – князя Вяземского, Басманов обвиняет того в колдовстве.
К царю приходит Морозов и просит вызвать Вяземского, и тот соглашается на очную ставку. Иван Грозный решает – пусть противники судятся « судятся судом божиим » и бьются на Слободе при свидетелях. Тот, кто проиграет, будет казнен.
Глава 30. Заговор на железо
Опасаясь, что победа будет за сильным и крепким еще Морозовым, Вяземский едет к мельнику, чтобы сделать « чрез колдовство удары свои неотразимыми ».
Подъезжая к мельнице, он, никем не замеченный, застает Басманова. Тот просит у мельника травы, чтобы войти « опять в царскую милость ».
Заговорив саблю, по просьбе Вяземского мельник начинает ворожить и видит картины страшных казней.
Глава 31. Божий суд
В день поединка на площади встречаются два противника – Вяземский и Морозов. Ослабленный недавними ранами, Вяземский падает с коня, и просит заменить его другим воином. Это против правил, но Иван Грозный разрешает ему выставить вместо себя Матвея Хомяка. Морозов отказывается от битвы с наймитом. Из толпы выходит Митька, чтобы « за правду постоять ». Он отказывается биться на саблях и оглоблей убивает Хомяка.
Глава 32. Ладанка Вяземского
Царь обвиняет Вяземского в колдовстве против себя. Он приказывает бросить бывшего любимца в темницу и привести для дачи показаний мельника.
Глава 33. Ладанка Басманова
На страшном допросе Вяземский не произносит ни слова « из гордости, из презрения или потому, что жизнь ему опротивела ». Басманов рад, что его главный соперник оказался в опале. Он еще не знает, что пойманный мельник под пытками рассказал о желании Басманова « государское здоровье испортить ».
Глава 34. Шутовской кафтан
Морозов получает приглашение прибыть к царскому столу, где Иван Грозный предлагает ему сесть ниже Годунова. Морозов с гневом отказывается. Присутствующие ожидают, « как проявится царский гнев ».
Царь приказывает надеть на Морозова шутовской кафтан и тем самым принародно унизить его. На законных права шута высказывает ему в лицо все, что думает о нем и методах его правления.
Иван Грозный приказывает бросить Морозова в темницу и « не пытать, чтобы не издох до времени ».
Глава 35. Казнь
В день общей казни « на большой торговой площади, внутри Китай-города » собирается народ, строятся страшные пыточные орудия. Царь представляет на обозрение публике Морозова, Вяземского, Басманова, мельника, Коршуна – страшных преступников, « которые хотели предать врагам государство ». Всех осужденных пытают и казнят.
Глава 36. Возвращение в Слободу
Ужаснув Москву жестокими казнями, « царь захотел явиться милостивым и великодушным » и выпустил на волю всех осужденных.
Тем временем у Годунова появляется Серебряный – « опальник государев, осужденный на смерть ». Ему не остается ничего другого, как объявить царю о возвращении опального князя.
Глава 37. Прощение
Никита Романович поясняет царю, что был уведен из тюрьмы мимо воли. Также он рассказывает о победе над татарами и просит милости для разбойников, которые теперь хотят служить царю, но только не в рядах опричников.
Серебряный, невзирая на заманчивое предложение царя, также отказывается служить ему среди опричников. Тогда Иван Грозный назначает его воеводой сторожевого полка, в который определены все его разбойники.
Глава 38. Выезд из Слободы
Верный Михеич рассказывает князю, как на мельнице нашел Елену Дмитриевну. Девушка отказалась ехать на вотчину Морозова, и Михеич по ее просьбе « оставил на руках у игуменьи » женского монастыря.
Узнав об этом, Серебряный просит слугу скакать во весь опор в монастырь и умолять Елену не совершать пострига до встречи с ним.
Глава 39. Последнее свидание
Князь уже предвкушает счастливую жизнь рядом с любимой, но вернувшийся Михеич сообщает, что нет более Елены Дмитриевны, а « есть только сестра Евдокия » – Елена успела постричься в монахини.
В глубокой печали князь отправляется в монастырь, чтобы проститься с Еленой. Его единственным утешением становится « сознание, что он в жизни исполнил долг свой », и не совершил ни одной подлости.
Глава 40. Посольство Ермака
По прошествии многих лет Иван Грозный по-прежнему продолжает казнить « самых лучших, самых знаменитых граждан ». Однако власть его ослабевает: на границах царь все чаще терпит поражения, и только на востоке его владения расширяются благодаря стараниям Ермака и Ивана Кольца, бывшего разбойничьего атамана по прозвищу Перстень.
Годунов, ставший « шурином царевича Федора », с каждым годом набирает силу при дворе. Но невиданная царская милость не придала Годунову « ни надменности, ни высокомерия ».
Князь Серебряный семнадцать лет тому назад был « убит татарами, и вся его дружина вместе с ним полегла ».
Заключение
В произведении Алексея Толстого удивительно точно и ярко показана психология русского человека в период Средневековья. Писатель уверен, что никакой уклад или закон не создадут справедливое общество, если люди не будут готовы чем-то жертвовать ради этой справедливости.
После ознакомления с кратким пересказом «Князь Серебряный» рекомендуем прочесть роман полностью.
Тест по роману
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.6 . Всего получено оценок: 385.